А вот второй случай, имевший место опять-таки при возвращении из бомбардировочного полета на Англию, при котором наш корабль подвергся жестокому обстрелу зенитной артиллерией. Ко мне явился такелажмейстер и доложил: «Из двух средних отсеков совершенно вышел газ». Это, впрочем, давно уже было обнаружено штурвальным высоты. «Я не могу больше держать пять тысяч метров — вынужден спускаться», — сказал он. Дифферент корабля на нос становился все больше и больше. Хорошо... Тогда я должен возможно точнее определить положение точки, где мы упадем в море. Однако я напрасно надеялся — мне некогда было произвести свои расчеты, так как корабль грозил разломиться пополам. Я стоял с Шиллером и слышал стоны и треск в каркасе... Так как средние отсеки были разбиты, то прочность каркаса нарушилась.
Шиллер нашел еще в себе, к моему изумлению, юмор отчаявшегося человека, задав мне вопрос: «Чем вы желаете командовать, когда мы разломимся, — кормой или носом?» Последовал ответ: один из стрингеров сломался с протяжным треском...
Внезапно мне или Шиллеру, или обоим одновременно пришла в голову одна и та же мысль. Мы взглянули друг на друга и воскликнули: «Якорный канат!» У нас был длинный якорный канат в передней части коридора. Стремительно несемся по килевому коридору и разматываем канат. Натягиваем его между фермами, расположенными в месте опустевших баллонов, перекрещиваем канат по разным направлениям. Укрепляем посредине корабля все запасные части: баллон от сжатого воздуха, слесарные инструменты, постепенно тяжелее становится средняя часть... Постепенно усиливаются стержни каркаса... Между тем еще и третий отсек полностью опорожнился от газа... Но корабль уже идет без дифферента».
Фон Буттлару удалось и на этот раз довести свой тяжело поврежденный корабль до базы с середины Северного моря. Приведенные отрывки дают достаточно полное представление о тех тягчайших положениях, из которых приходилось выходить экипажам германских дирижаблей в Первую мировую войну.
7 сентября 1915 года армейцы, улучив момент, напомнили англичанам о своем существовании. LZ-74, LZ-77 и SL-2 удачно атаковали Лондон, Саффолк и Эссекс. Они оставили после себя 18 убитых и 39 раненых. Правда, в конце полета не повезло SL-2 — он получил незначительные повреждения при посадке. Не совсем удачно слетал и LZ-74 — на подходе к цели он был атакован самолетами и ему пришлось сыпануть бомбы в поле. В качестве баз для нападения на Англию эти дирижабли использовали воздушные порты Брюсселя и Мобежа, а также эллинги около Намюра, предоставленные морским ведомством.
8 сентября особенно отличился L-13. В два часа пополудни он плавно отошел от причальной мачты авиабазы Хаг и взял курс на Лондон. Во избежание повторения неприятностей, которые случились с кораблем во время предыдущего рейда, двигатели L-13 были перебраны и несколько раз проверены в испытательных полетах. Командирское место на мостике в этот раз занял капитан-лейтенант Генрих Мати, бывший командир эскадренного миноносца, добровольно перешедший служить на дирижабли со дня создания Дивизиона воздушных кораблей. По мнению Штрассера, Мати был самым опытным и способным офицером его части. Это мнение разделяли все без исключения офицеры.
Генрих Мати и дирижабли взрослели одновременно. Еще подростком Мати поднимался в небо на привязных аэростатах и воздушных шарах. Первый опыт управляемых полетов на летательных аппаратах легче воздуха он получил на мягких дирижаблях задолго до начала Первой мировой войны. Мати был прекрасно знаком с возможностями и недостатками дирижаблей, как говорят летчики, «чувствовал» их и мог подчинять этих неповоротливых воздушных монстров своей воле. Мати никогда не был «небесным гусаром», но рисковал всегда, когда был уверен в своей правоте и успехе задуманного им предприятия. Так, однажды перед вылетом на бомбардировку Британских островов он приказал снять с цеппелина все пулеметы и запас патронов для того, чтобы взять побольше бомб. На удивленные вопросы сослуживцев Мати отвечал: «Англичане еще не научились летать ночью, а против зениток пулемет не защита».
Несмотря на то что Штрассер очень ценил Генриха Мати как командира дирижабля и считал его своим близким другом, их взгляды на массированные налеты на Англию были диаметрально противоположными. Штрассер полагал необходимым значительно уменьшить интенсивность рейдов до тех пор, пока не будут построены цеппелины с увеличенным потолком полета. Его точка зрения основывалась на весьма печальных фактах — только за 1915 год из-за боевых действий противника было потеряно 10 дирижаблей, 160 аэронавтов погибли. Мати был уверен в обратном: «Да, мы несем тяжелые потери. Да, материальный урон, который наносят противнику наши бомбардировки, незначителен. Но наша помощь фронту заключается не только в этом. Для того чтобы защитить Британию даже от одиночных рейдов, англичанам приходится держать на островах целую армию, которая в случае прекращения бомбардировок немедленно окажется на Западном фронте. Вряд ли германские солдаты, сидящие в окопах под Верденом, будут нам за это благодарны». Точку в затянувшейся дискуссии — продолжать ли налеты на Англию или отложить их до тех пор, пока дивизион не получит новые корабли, поставила осенняя непогода. Цеппелины замерли в эллингах, а Штрассер, Мати и другие офицеры-воздухоплаватели получили возможность заняться совершенствованием тактики и стратегии массированных бомбардировок Лондона и других крупных промышленных центров Великобритании.
В ходе своеобразных «научно-практических конференций» командиры дирижаблей делились своими взглядами на будущее этого нового вида оружия, обсуждали тактические приемы и делились «маленькими хитростями», помогавшими обмануть неприятеля и невредимыми вернуться домой, которые в достатке имелись у каждого, кто не раз водил свои громадные корабли в ночные рейды. И здесь Генрих Мати оказался на высоте. В частности, он первым предложил отказаться от прежней тактики уклонения от лучей прожекторов, которая заключалась в постоянной перемене курса полета, так называемом «слаломе». Лавирование позволяло довольно легко уходить от сопровождения прожекторными установками, но очень сильно мешало работе бомбардира, который не успевал вносить поправки в данные для бомбометания, в результате чего и без того невысокая точность ночных атак становилась практически нулевой. Мати считал, что лучшей защитой дирижабля от зенитного огня является скорость, и поэтому настаивал на том, что на цель следует выходить по прямой, имея ветер в корму, сокращая тем самым время нахождения в зоне обнаружения и поражения средствами ПВО.
Генриху Мати принадлежала идея довольно остроумной «ловушки» для английских зенитчиков. Для того чтобы сбивать с толку расчеты прожекторов и орудий, он предложил экипажам дирижаблей иметь на борту комплект сигнальных ракет белого цвета. Дело в том, что точно такие же ракеты использовали пилоты истребителей-перехватчиков для обозначения своего присутствия в воздухе. Заметив белую ракету, прожектористы, чтобы не слепить своих летчиков, должны были немедленно выключить прожекторы, а расчеты зенитных орудий соответственно были вынуждены прекращать огонь. Даже несколько десятков секунд замешательства в стане неприятеля позволяли цеппелину незаметно ускользнуть из опасного района. Особое внимание командиров дирижаблей Венке обратил на то, что прожекторы противника не в состоянии удерживать дирижабль в луче, если тот летит на высоте более трех километров.
Делясь с другими своим богатым опытом, капитан-лейтенант Мати не считал зазорным прислушиваться к чужим советам. Особенно ценным он считал мнение Фридриха Венке, которому удалось-таки совершить тот «идеальный» налет на Лондон, о котором так мечтал Петер Штрассер.
8 сентября 1915 года Генрих Мати собирался повторить успех своего коллеги, даже превзойти его. Тем более, что он был не один. Погода благоприятствовала рейду, поэтому рандеву воздушных кораблей прошло успешно, и, рокоча моторами «Майбах» СХ, цеппелины развернулись в сторону Британских островов. В 8.30 вечера, на час раньше назначенного срока, «эскадра» Мати подошла к английскому берегу. Попутный ветер заметно прибавил цеппелинам скорости, и Мати пришлось еще добрых три четверти часа кружить на минимальных оборотах винтов вне видимости берега. Впрочем, задержка пошла даже на пользу потому, что экипажи получили возможность передохнуть после семичасового перелета. Наконец стемнело, и Генрих Мати решил, что пора приступать к выполнению задания.
К этому моменту L-13 остался в одиночестве. L-9 ушел вперед, чтобы попытаться нанести удар по химическому заводу, расположенному на северном побережье Англии, a L-11 и L-14 отстали в наступивших сумерках. Видимо, неполадки в двигателях не позволяли им поддерживать необходимую скорость. Выяснить, куда же подевались эти корабли, Мати не мог из-за режима радиомолчания, неукоснительно соблюдавшегося с момента рандеву.
Следует отметить, что что для своих радиосообщений германские цеппелины часто пользовались так называемым кодом «HVB» (Handels schiffsverkehprsbuch) — официальным кодом германского торгового флота. Один экземпляр этой книги попал в руки англичан в Австралии еще в начале войны, второй был выловлен сетями траулера в Северном море. Таким образом, англичане получили возможность иногда перехватывать переговоры командиров цеппелинов.
Ночь была исключительно благоприятной для нападения. На угольно-черном небе ярко сверкали звезды, от предательницы-луны, главного врага цеппелинов в первых налетах, серебрился только узенький серпик. Приглушено урча моторами, L-13 набирал высоту над английской землей. Генрих Мати планировал выйти на Лондон с той стороны, откуда его меньше всего ожидали — с севера, из глубины Британии. Больше всего командира дирижабля тревожила возможная потеря ориентировки в случае введения англичанами в действие плана по затемнению. Однако, к большому удивлению Мати, под воздушным кораблем медленно проплывали ярко освещенные городки и деревни, выбрасывая снопы искр из паровозных труб, по рельсам бежали поезда, по реке Кем, притоку Темзы, скользили баржи и пароходы. Мати не верил своей удаче — британская служба наблюдения и оповещения проморгала их пролет над побережьем! Безо всякого труда штурман L-13 вывел дирижабль на Кембридж, расположенный в семидесяти километрах к северу от Лондона. Город сверкал ослепительным морем огней. Отсюда Мати рассчитывал начать заход на неприятельскую столицу.
Зарево огней, стоявшее над огромным городом, успокаивало — L-13 до сих пор не был обнаружен. «Увеличить высоту до 2800 метров», — скомандовал Мати, и громадная сигара цеппелина слегка приподняла нос. Генрих Мати недаром считался самым удачливым командиром. Он старался не давать противнику ни малейшего шанса на успех. Несмотря на то что практически вся английская авиация находилась на Западном фронте, а большинство зенитных орудий, прикрывавших Лондон, имели вертикальную дальность стрельбы менее двух километров, Мати хотел исключить даже ничтожно малую вероятность поражения дирижабля каким-нибудь шальным снарядом. По мере того как воздушный корабль забирался выше и выше, в неотапливаемой, продуваемой всеми ветрами рубке управления становилось все холоднее. Аэронавты ежились в своих кожаных регланах на меху, и только командир, казалось, не чувствовал никакого дискомфорта. Он спокойно стоял в распахнутом реглане и в бинокль высматривал цели для бомбового удара. А он обещал быть весьма болезненным — L-13 нес около двух тонн зажигательных и фугасных бомб, среди которых находилось и «чудо-оружие» — фугаска весом 300 кг. По тем временам это была одна из самых мощных бомб, которую способен был поднять летательный аппарат. Осенью 1915 года русские авиаторы сбросили с бомбардировщика «Илья Муромец» 410-килограммовую бомбу, но эти работы так и не вышли из стадии эксперимента. Обычная бомбовая нагрузка этого «летающего крейсера» не превышала 150-200 кг.
Центр Лондона был частично затемнен, но Генрих Мати, который до войны не раз бывал в британской столице, легко, словно на карте, определял контуры кварталов, проплывавших внизу. L-13 уже миновал северо-западную окраину Лондона, и члены экипажа, возбужденные опасностью и чувством близкой победы, забыв о субординации, устроили в рубке настоящий базар. Каждый считал своим долгом указать командиру на достойный, по его мнению, объект для бомбардировки. Мати, прекрасно понимавший состояние своих подчиненных, не одергивал их слишком резко. «Главное — не торопиться, — повторял он. — Раз уж мы забрались в королевский дворец, то надо как следует побуянить в тронном зале, а не колотить горшки на кухне». И когда впереди замаячил характерный силуэт здания британского парламента, он отдал команду: «Приготовиться!».
Хронометр в рулевой рубке L-13 показывал 22.49, когда первая серия фугасных и зажигательных бомб ушла в темноту. Дирижабль, освободившись от груза, рванулся вверх. «Вторая серия — пошла!» — крикнул Мати, и следующий десяток смертоносных снарядов обрушился на беззащитный город. Наконец-то спохватились английские зенитчики — в небе беспорядочно захлопали разрывы шрапнели, а белые лучи прожекторов, словно пальцы слепца, начали нащупывать в кромешной темноте серебристую «сигару» цеппелина. В воздух поднялись 6 самолетов. Однако освещение на улицах Лондона продолжало гореть как ни в чем не бывало, и Генрих Мати решил пока не вводить в дело свой «главный калибр», 300-килограммовой бомбой он рассчитывал поразить здание Английского банка, обнаружить которое в ярком свете уличных фонарей было не так-то сложно. Но тут первый луч прожектора скользнул по борту L-13, ослепив на несколько секунд весь экипаж. Как не велико было желание покружить над Лондоном еще несколько минут, но опытный Мати понимал, что его основной козырь, внезапность, уже утерян. Сейчас прожектористы вцепятся в дирижабль мертвой хваткой, а 26 зенитных орудий, прикрывающих центр города, сосредоточат всю мощь огня на попавшем в ловушку L-13. Целиться стало практически невозможно, и командир принял единственно правильное в этой ситуации решение — избавиться от бомбового груза и уходить.
Третий залп был самым мощным. Вместе с «колосс-бомбой» на Лондон пролился настоящий дождь зажигалок и фугасок. Четыре «Майбаха» взревели во всю мощь, и, набирая скорость, L-13 скрылся в спасительной темноте. Последней точкой в этом налете стали 2 бомбы, сброшенные на Ливерпульский вокзал (попавшие, однако, в стоявшие на привокзальной площади омнибусы). Оставив за собой 109 убитых и раненых, более 500 000 фунтов стерлингов материального ущерба и гигантский пожар, бушующий в центре города, воздушный корабль Генриха Мати бесследно растаял в ночном небе Англии...